Бальмонт К. Стихотворения / Константин Бальмонт. – Москва : Художественная литература, 1990. – 400 с. – (Классики и современники).

Когда-то Бальмонт был популярен в советских интеллигентских кругах. Видимо, чтение его стихов воспринималось как внутреннее диссидентство. В самом деле, он певец в чистом виде, абсолютно, беспримесно внеидеологичный. Даже Цветаева считала его самым поэтичным среди своих современников, поэтом в пределе. Сам он говорил о себе: "Да, я поэт. И меж певцов – певуч". Бальмонт – как птичка небесная, вечная странница. Ему интересно только петь, извлекать звуки, поэтому традиционно критики относят его к поэтам-мелодистам, отмечая именно звучание, музыкальность и напевность. Вот хорошее стихотворение из раннего сборника "Только любовь".

Бальмонт всю жизнь парил той самой сказочной птицей в своих поэтических высях, утверждая, что поэт "наивнее ребенка". В стихах его много позы, мальчишеского своеволия, задорного и даже эпатажного миссионерства: "Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть". Кто покажет заблудшим путь к солнцу? Конечно, поэт. Конкретно, поэт Бальмонт. Самый певучий меж певцов. Если читать сборник подряд, как это сделал я, то через какое-то время эта рафинированная певучесть начинает утомлять. Еще через какое-то время начинают раздражать пафосная литературность, витиеватые составные слова-неологизмы. Поэт очень многословен, даже праздно многословен. Если бы сегодня Бальмонт принес свои стихи в толстый литературный журнал, на них бы никто не обратил внимание, а самого автора сочли бы графоманом. Боюсь, что как поэт Бальмонт остался в своем времени, и в новом времени ему место вряд ли найдется. Воспарил, пропел, прозвенел в начале века – ну и спасибо, и слава Богу.

У Бальмонта – не просто стихи, но песнопения ("В моих песнопеньях – журчанье ключей..."). Бальмонт по-своему осознавал свое поэтическое предназначение, которое было весьма эгоцентрическим. В его стихах очень много "я": "Я – изысканность русской медлительной речи". И если Пушкин видел назначение поэта в том, чтобы глаголом жечь сердца людей, восславлять свободу и милость к падшим призывать, то Бальмонт в позднем стихотворении "Чета" определяет его так: "И пусть твой дух, свою лелея волю, других светло изводит из тюрьмы". В принципе, очень похоже, хотя у мудрого Пушкина не было вот этого ребяческого, вызывающего эгоцентризма и самолюбования, каким отличался Бальмонт. Впрочем, нужна большая дерзость, чтобы заявить:

Поэзия должна быть не только глуповатой, но и дерзновенной. Отдаю должное дерзанию Бальмонта. Хотя не уверен, что буду перечитывать этого изысканного поэта как раз в силу чрезвычайной изысканности его стиха.

Сергей ГОГИН