ОБычная версия Цветовая схема Размер шрифта
-A +A
ЦБС Ульяновска ВКонтакте 
Обратная связь
Поиск по сайту
Вход

Вы здесь

пн вт ср чт пт сб вс
 
1
 
2
 
3
 
4
 
5
 
6
 
7
 
8
 
9
 
10
 
11
 
12
 
13
 
14
 
15
 
16
 
17
 
18
 
19
 
20
 
21
 
22
 
23
 
24
 
25
 
26
 
27
 
28
 
29
 
30
 
31
 
 
 
 

Остальский,  А. В. Краткая история денег : откуда они взялись? Как работают? Как изменятся в будущем? / А.В. Остальский.  – Санкт-Петербург : Амфора, 2015. – 254 с.

– Значит так. Двадцать баранов…

– Двадцать пять.

– Двадцать, двадцать. Холодильник "Розенлев". Финский, хороший. Почетная грамота.

– И бесплатная путевка…

После прочтения "Краткой истории денег" понимаешь, что памятный диалог товарища Саахова и его водителя Джабраила, который продает в жены начальнику свою племянницу, "студентку, комсомолку, спортсменку" Нину, – это больше, чем просто комический эпизод. Это сатирическая иллюстрация обесценивания рубля и недоверия советских людей к "деревянной" валюте. Ведь чтобы потратить рубли на нужную, но дефицитную вещь, в то время нужно было заручиться дополнительной привилегией, дающей возможность наполнить рубли реальной стоимостью. Тут же приходит на ум скетч Жванецкого "На складе" в исполнении Карцева и Ильченко – про человека, который попадает в спецраспределитель, где "все есть", и шалеет от изобилия и невозможности сделать выбор. Советскому рублю и его удивительной способности в разных ситуациях стоить по-разному Андрей Остальский посвятил целую главу, где объясняет, почему "покупательная способность советского рубля и, следовательно, его реальная цена резко колебались в зависимости от места человека в иерархии". О том же писал Михаил Восленский в своей книге "Номенклатура", посвященной привилегированному классу советской бюрократии. Таким образом, в период "развитого социализма" советские деньги не выполняли своей базовой функции всеобщего эквивалента и индикатора стоимости; недаром в то время был развит многоступенчатый бартер и важную роль на предприятиях играла фигура снабженца, совершающего многоходовые обменные операции. Рубль был не денежным средством, а лотерейным билетом: окажешься случайно в нужное время в нужном месте, где что-то "выкинули", – сможешь отовариться.

Но книга Остальского, конечно, не только и не столько про советскую экономику и торговлю. Это ненавязчивый, увлекательный, даже развлекательный – с анекдотами и занимательными фактами – разговор о деньгах и их многообразной сущности: экономической, общественной, нравственной, экзистенциальной, метафизической. Автор пишет, что деньги – это deus ex machine, "бог из машины", то, что не изобретено, но возникло само собой как результат развития общества. А может быть, даже наоборот (проблема курицы и яйца): общество явилось результатом развития денег, поскольку "человек разумный оказывается человеком торгующим". Остальский сравнивает деньги с языком как инструментом познания и коммуникации, которого тоже не существует вне человека, но который при этом является объективной, эволюционирующей сущностью. В этом смысле деньги – тоже объективная, "Платонова" идея; это живой, развивающийся язык человеческой коммуникации, который породил и законы, и государство. Даже письменный язык возник из необходимости вести бухгалтерские книги на глиняных табличках.

Остальский в качестве ликбеза рассказывает о базовой функции денег как "всеобщем эквиваленте" и "крови экономики", перечисляет все основные их функции, но акцентирует внимание хотя и на очевидных, но ускользающих от обыденного сознания свойствах денег. Как пишет автор, деньги играют роль суперкомпьютера, работающего от энергии рынка: они обладают способностью моментально вычислять стоимость товара, без чего участники торговли – при натуральном обмене – не смогли бы друг другу ничего продать, запутавшись в согласовании обменных курсов своих товаров относительно друг друга. Автор ставит под сомнение хрестоматийное утверждение того, что натуральный обмен предшествовал появлению денег. Археологи обнаружили, что еще за пятьсот лет до нашей эры в городских общинах майя существовали рыночные площади и торговые ряды, а столь разнообразная торговля была бы невозможна без денежного эквивалента. В разное время и в разных местах роль "протоденег" выполнял домашний скот, зерно, шкурки куницы, раковины моллюсков, зубы кашалота… Главное, чтобы эквивалент обладал рядом свойств: быть редким, не портиться (хотя бы какое-то время), иметь эстетические качества (например, блестеть).

По мысли автора, деньги, в частности денежные знаки, – это "на самом деле кусочки некоего всеобщего договора людей между собой", символическое отражение не только финансового капитала, но в первую очередь капитала человеческого, то есть доверия. И в таком случае, делает вывод автор, "главные, истинные свойства денег не в них как таковых, а в наших головах". Поэтому роль денег, как показывает далее Остальский, вполне может выполнить любой клочок бумаги, например, фальшивый чек, при условии, что каждый участник экономического обмена – сколь угодно длинной цепочки транзакций – доверяет участнику сделки и его подписи на этом клочке бумаги. Столь же показательным является другой пример: после войны в Персидском заливе жители квазинезависимого Курдистана долго и весьма успешно использовали в качестве денег вышедшие из употребления иракские динары с портретом ненавистного курдам Саддама Хусейна. Кстати, ипотечный кризис 2008 года эксперты сегодня рассматривают не только как кризис производных финансовых инструментов (деривативов), но как кризис доверия между участниками рынка.

Это верно, потому что если деньги – символ договора на доверии, то этот символ может быть (и в финансовой сфере давно уже является) сколь угодно "символическим", виртуальным. Никто больше не перемещает из банка в банк слитки золота: бóльшая часть денежных средств в мировой финансовой системе существует только в памяти компьютеров в виде единичек и нулей. Столь же неосязаемы деривативы, финансовые обязательства n-го порядка, представляющие собой экономические прогнозы и застрахованные риски в виде фьючерсов и опционов; ведь это не товары, а представления людей о будущих ценах на товары, и вот эти-то представления люди продают и покупают. Для преподавателя политэкономии в советском вузе все это – чистая спекуляция. Но с точки зрения экономистов и автора книги эта системная финансовая символика полезна тем, что позволяет прогнозировать динамику экономического развития. "Давайте вспомним, что цена вообще отражает не столько стоимость товара, сколько… представление людей об этой стоимости, и окажется, что логика экономики все та же" (с. 187). То есть деривативы показывают, во что верит рынок, а эта вера становится важнейшим экономическим фактором, настолько важным, что финансовые издания чаще публикуют графики движения не первичных активов, а именно деривативов. Если учесть, что номинальная совокупная стоимость деривативов – это сотни триллионов долларов, то эти как-бы-деньги, погруженные в компьютерные сети, представляют собой Матрицу из одноименного фильма, которая живет по своим внутренним законам, развивается нелинейно и стохастически и неподвластна точному прогнозированию. Тут начинается чистая метафизика: хочешь – изучай, как устроена Матрица, выводи формулы, а хочешь – молись и уповай на финансового бога.

 

Деньги принимают все более абстрактный характер, соглашается автор, они развиваются вместе с человечеством. При этом они продолжают оставаться измерителем созданной стоимости, превращают качественное в количественное, они "вносят объективный смысл в человеческое поведение, придают ему конкретность, отдают должное человеческому труду, дают способ его измерить и… освобождают его – от первобытного хаоса как минимум" (с. 208). Мы планируем свое настоящее и будущее в деньгах, деньги становятся формой, оболочкой, дающей доступ к содержанию жизни (например, к платному образованию, лечению, путешествиям и так далее). Деньги и должны забегать вперед, "подтаскивая" за собой экономику, деньги – это машина времени, заглядывающая вперед, пишет Остальский, "и ни в чем это так ярко не выражается, как в функции кредита, олицетворяющего веру в будущее".

Верить в деньги – значит, верить в прогресс, в то, что общество становится гуманнее и движется к какой-то осмысленной цели, утверждает автор. Размышляя о деньгах, Остальский приходит к философским, космологическим обобщениям.

"Непостижимая сложность устройства мира денег, их не до конца нам ясная внутренняя динамика и устремленность в будущее дают надежду на “неслучайность”, на то, что мы не прыщ, не кусок плесени, случайно образовавшийся в промежности вселенной. Не недоразумение, не дурацкое исключение в мире вечной мертвой гармонии и покоя" (с. 216).

 Отвечая на обвинение в том, что такая точка зрения является религиозной, автор пишет, что деньги обеспечивают плюрализм мнений, потому что альтернатива деньгам – это насилие: либо на горизонтальном уровне, то есть между людьми в борьбе за ограниченные ресурсы, либо – вертикальное, государственное насилие, ГУЛАГ. И тут Остальский приходит к самому емкому определению денег: деньги – это свобода.

В "Краткой истории денег" с разных позиций рассматривается вопрос о нравственном содержании и измерении денег. Журналист Остальский живет в Англии, он восемь лет возглавлял Русскую службу Би-Би-Си, знаком с богатыми людьми, но как истинный русский интеллигент спрашивает себя: в деньгах ли счастье? Например, в СССР в условиях всеобщего дефицита приобретенный по случаю холодильник или мебельная стенка доставляли бóльшую радость, чем теперь, когда все это можно свободно купить. Рыночная экономика заставляет чуть ли не каждодневно принимать трудные решения, нести ответственность за свои деньги, если они есть.

"Деньги сами по себе не нравственны и не безнравственны. Все зависит от человека – какое применение он найдет им, какие стороны его души в них отразятся" (с. 222).

 Талантливые предприниматели и финансисты испытывают состояние, подобное творческому экстазу художника, в момент, когда делают очередной миллион, их вдохновляет процесс, а не куча денег, которую они в результате смогут потратить. В среде богатых людей на Западе, тем более аристократического происхождения, не принято кичиться богатством. Например, Уоррен Баффет живет в скромном доме и ездит на скромной машине. Если добывание денег занимает у человека слишком много времени в ущерб семье, увлечениям, отдыху, то этот человек не богач, а раб денег, утверждает автор.

Признавая, что, "предоставленные себе, деньги оказываются умнее нас, они ведут нас куда-то", автор видит и негативные стороны свободного рынка. В частности, у него вызывает содрогание практика намеренного уничтожения созданной стоимости, что происходит во время кризисов перепроизводства, когда во имя поддержания более высоких цен уничтожают тонны доброкачественных продуктов. А ведь с точки зрения рынка такое поведение, помогающее вернуться к равновесной цене, логично, хотя нравственному сознанию его трудно принять, ведь на планете миллионы людей голодают. Демократия не выше свободы рынка, говорил Сократ, "так же и принцип свободы рынков не выше здравого смысла и голоса рассудка", вторит ему Остальский, иначе деньги из символа и проводника свободы превратятся в свою противоположность – произвол и тиранию. Демократия и рынок не мешают банкам играть на рынке деривативов, но казус Жерома Кервьеля из банка "Société Générale", проигравшего 5 миллиардов евро, указывает на безнравственность такого поведения, в результате которого в одну секунду уничтожается стоимость, а с ней, возможно, и чьи-то жизни. Поэтому автор подчеркивает важную роль разумного государственного регулирования – минимальных, но эффективных ограничений во избежание банковских и биржевых эксцессов подобного рода.

"Краткая история денег" – это не учебник, а научно-популярное издание в лучшем смысле слова, увлекательный, но при этом экономически корректный разговор о деньгах. Остальский ненавязчиво рассказывает о функции денег, о роли кредита и учетной ставки центральных банков, о причинах экономических кризисов, об особенностях банковской системы арабских стран и бартере. Автору удается соединить абстрактную концепцию денег с историческими событиями, идею денег как самовоспроизводящейся, саморегулирующейся системы с конкретными человеческими судьбами. В этой книге много личного, в первую очередь личных размышлений о дуализме денег, которые воплощают в себе и рациональное, и иррациональное, и экономическую реальность, и покрывающую ее вуаль. Впрочем, если это и вуаль, то волшебная, потому что она способна влиять на то, что собой покрывает:

"В век фьючерсов и деривативов, электронных денег и могущественных центробанков понять, где кончается содержание и начинается форма, уже сложнее. Вернее, одно становится совершенно неотделимым от другого" (с. 17).

Сергей Гогин

up
Проголосовали 285 пользователей.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.
CAPTCHA на основе изображений
Введите код с картинки